Евгений Березняк - Я — «Голос»
Это письмо я написал в местечке Чернихув под самым носом гестапо.
Было так. От Скомских я ушел на рассвете. В лесу на условленном месте меня уже ждал предупрежденный Владеком Метек — бывший телохранитель и адъютант Ольги.
Метек сообщил: арестов больше не было, товарищ Михал уже знает о провале, принял меры. В Чернихуве, на конспиративной квартире меня ждут.
Ночь застала нас в пути. Лес казался бесконечным. Метек по одним только ему ведомым ориентирам шел и шел впереди. В полночь вышли на окраину местечка. Тыльными дворами, задворками подошли к одной усадьбе. Я знал: где-то здесь жандармский пост, комендатура.
Куда же ведет меня Метек? Вошли во двор усадьбы. Смотрю: обыкновенный колодец — сруб с барабаном.
— Проше пана в студню…
Заглянул. На глубине двух-трех метров темное зеркало воды. Раз приглашают — значит надо.
Нащупал носком ботинка лесенку, спустился примерно на метр. Слева замерцал, позвал огонек. Я нырнул в боковой люк и оказался… в комнате. На столе — пишущая машинка, радиоприемник, по углам — автоматы, нары. Мне навстречу поднялась Янка — партизанская связная. Рядом с ней какой-то незнакомый мужчина.
— Вильк, — представился он, — окружной комендант пляцувки ППР. — И добавил: — Это наша «пожарная» квартира. В случае опасности работники партии могут пробыть здесь не один день.
Обсудили обстановку, всевозможные причины провала.
Сомнений не было: Ольгу запеленговали. Случись предательство — аресты и обыски прокатились бы по многим местам.
Что удалось узнать об Ольге, Врублях? Пока немногое. Их привезли прямо в Монтелюпихе. А ведь не прошло и трех недель, как я сам чудом вырвался оттуда. Второй такой удаче не бывать. Как спасти Ольгу? Чем помочь Врублям?
Тут и выплыло имя Тегеля, шефа каменоломни.
— Гестаповец Нойман — давний его приятель, — делился вслух своими соображениями Вильк, — Тегель, нам это достоверно известно, уже не верит в победу рейха и готов любой ценой спасать свою шкуру.
Серьезно продумали все детали. Я тут же написал письмо. Польские друзья перевели текст его на немецкий язык. Договорились, что 19 сентября вечером Метек сам заявится с этим письмом к Тегелю. Забегая несколько вперед, расскажу, чем кончилась эта история.
Шефа каменоломни визит подпольщика удивил и напугал. Но Метек был невозмутим:
— Это в ваших интересах, господин Тегель. В интересах вашей фрау и ваших киндер.
— Никто еще не бежал из Монтелюпихе! — простонал Тегель. — Да и господин Нойман не из таких, кто выпускает птичек из клетки.
Под конец Тегель все же пообещал навести справки и сделать то, что в его силах, для спасения радистки.
На следующий день, как было условлено, снова встретились. На этот раз по настоянию Метека на лесной поляне.
— Вашей радистки нет в Монтелюпихе, — выпалил Тегель, как только увидел нашего связного. — Сегодня утром ее вывезли в неизвестном направлении.
БескидыВ это время я был далеко от «пожарной» квартиры. Накануне в Чернихуве состоялось еще одно, очень важное знакомство. В ночь на 19 сентября мы было уже собрались в дорогу, когда в схрон спустился Вильк.
Он принес хорошую новость. Тадек — командир партизанского отряда — предупрежден, ждет. А в лесу бойцы из диверсионной группы Калиновского. Возвращаются с задания. Курс тоже держат на Бескиды. Так у нас появились попутчики. Да еще какие!
Калиновский, судя по молве, появился в Бескидах сравнительно недавно. Но имя его уже тогда стало почти легендарным.
На счету группы Калиновского были крупные диверсии, взорванные мосты. Впрочем, как всегда в таких случаях, благодарная народная молва приписывала отряду Калиновского и действительное и желаемое.
Но то, что за голову Калиновского оккупанты официально обещали пятьдесят тысяч рейхсмарок и двадцать гектаров земли, было не мифом, не вымыслом, а фактом. Я своими глазами видел афишку с немецко-польским текстом. Незадолго до злополучного 16 сентября ее принес старый Михал. От него, Малика, Скомского я слышал много хорошего о «совецком Калиновском».
Смел. Вездесущ. Осторожен. Появляется с хлопаками всегда неожиданно, там, где его меньше всего ожидают.
С его-то разведчиками мы отправились в горы. Шли по компасу. К трем часам ночи подошли к месту, где, как мы считали, располагался отряд Тадека. На наш сигнал никто не отвечал. В горах, в лесу гробовая тишина. Решили дожидаться утра. Утро вечера мудренее. Здесь, в партизанском краю, мы чувствовали себя как дома. Утром пришел к нам командир отряда Армии Людовой имени Варыньского[5]. Молодой человек, лет двадцати трех — двадцати четырех, с воинской выправкой. Лицо мужественное, волевое. Познакомились. Тадек пригласил нас в лагерь. Это было 21 сентября 1944 года.
За завтраком я ближе присмотрелся к Тадеку.
Худощавый, подтянутый, в кожаной куртке. Офицерская планшетка. На груди бинокль. Спокойные, серые, прощупывающие глаза. В партизанском лагере образцовый порядок. Отряд расположился на горной поляне, у ручья. Тут же кухня. У дневальных работа кипит. Кто чистит земняки — картошку, кто рубит мясо. Кто моет собранные травы и крапиву. Подальше от кухни, под елями спят после ночной смены бойцы из диверсионной группы. Лошади, коровы — все живое хозяйство отряда — в лесу, в надежном укрытии.
Я уже знал из донесения Грозы, что на базе отряда работает радист Мак — тоже разведчик.
Мы познакомились с ним в первое же утро. Мак — Иван Рудницкий — забрался со своей рацией на самую вершину горы. Его охраняли автоматчики Тадека. Застал я его за работой. Он развернул станцию и упорно выстукивал позывные. Представился. Просил передать Центру от моего имени срочную радиограмму:
«16 сентября во время работы немцами арестована Комар. Комар, рация, хозяева квартиры находятся в гестапо. Причина ареста — пеленгация. Голос находится в отряде ППР. Гроза, Груша в Кракове. Сеть сохранилась. Приняты меры предосторожности. Прошу выслать оружие, взрывчатку, рацию. Жду указаний».
23 сентября в отряд пришел Алексей, он принес информацию о воинских перевозках через Краковский узел, некоторые данные о гарнизоне. Алексей передал привет от Михала и Музыканта. Надо было восстановить регулярную связь с Центром. Поэтому я дал Алексею тысячу пятьсот злотых на приобретение радиобатарей, рассчитывая, что можно будет временно пользоваться рацией Мака. Просил немедленно прислать Грушу в отряд. Двадцать четвертого Алексей отправился в Краков. В этот же день я получил через связного записку от Калиновского:
«Тов. капитан!
